Памятный знак жертвам Гражданской войны
В октябре 2003 года возле Свято-Никольского храма в Любятово впервые на Псковщине был установлен мемориальный знак в память о погибших в годы Гражданской войны офицерах Белой армии. Многие псковичи отнеслись с пониманием к этому событию, однако, немало было и тех, у кого оно вызвало непонимание. Непривычно еще воспринимался сам факт почитания воинов-белогвардейцев, хотя сегодня очевидно, что Гражданская война была братоубийственной войной, развязанной антирусскими силами. Вызывало у некоторых людей удивление и содержание текста на мемориальной доске, указывающего на мученическую гибель офицеров от рук китайских красноармейцев в 1919 году.
О том, что это было на самом деле, приходилось слышать от любятовских старожилов настоятелю Никольского храма протоиерею Владимиру Попову, стараниями которого и был установлен памятный знак. В известных воспоминаниях товарища обер-прокурора Св. Синода князя Н. Д. Жевахова, опубликованных за рубежом, этот факт описан так: «В Пскове, по газетным сведениям, все пленные офицеры, в числе около 200 человек, были отданы на растерзание китайцам, которые распилили их пилами на куски». К сожалению, название газеты в тексте Н. Д. Жевахова не приводится, хотя сам случай такой ужасной казни офицеров большевиками был далеко не единичен в годы Гражданской войны. Подобные факты находили отражение у многих авторов, в том числе и у такого серьезного историка Русского зарубежья как С. П. Мельгунова.
Немало недоуменных вопросов приходилось слышать и по поводу участия китайцев в Гражданской войне на Северо-Западе России. Ну, что касается Дальнего Востока, граничащего с Китаем, там это понятно, но каким образом китайцы попали в Псков? Отчасти свет на эту загадку для наших современников проливает документ, который хранится в Государственном архиве Псковской области. Суть его такова: Главное Управление Генерального штаба в Петрограде срочной депешей уведомляло штаб Северного фронта, размещавшийся в Пскове, о том, что 12 октября 1916 года в столице прошло межведомственное совещание под председательством тайного советника Венцеля, которое обратилось к представителям ведомств с просьбой «выяснить количество рабочих китайцев, потребных для каждого ведомства». От штаба Северного фронта требовалось подать сведения о количестве «желтых рабочих», необходимых для обслуживания заводов, предприятий, работающих на государственную оборону, для строительства укреплений и дорог в прифронтовой полосе.
Ответа из Пскова на этот запрос мы не знаем, но не трудно предположить, что в нем содержалась заявка не на одну сотню китайских рабочих, в которых нуждался ближайший тыл Северного фронта, да и не только он один. В самый разгар Первой мировой войны, начиная с 1915 года, во многих воюющих странах стал ощущаться недостаток рабочей силы. Многие страны, в том числе и Россия, обратились к Китаю, где, наоборот, рабочих рук было с избытком. С правительством Китая были заключены соответствующие соглашения, которые позволяли его подданным беспрепятственно наниматься на работы в другие страны. Впрочем, и раньше, с начала 20-го века, когда после подавления Ихэтуаньского (Боксерского) восстания границы страны стали открытыми, китайцы приезжали на заработки в Россию, но поселялись они преимущественно в Сибири и на Дальнем Востоке. Но уже в 1916 году в Европейскую часть России их прибыло 50 тысяч. До осени 1917-го всего переселилось на запад от Урала свыше 150 тысяч китайцев.
Работали китайцы на строительстве Мурманской железной дороги, на шахтах Донбасса, на лесоразработках Карелии и Белоруссии, на заводах Екатерининбурга, Одессы, Мариуполя, Москвы и во многих других городах. Только в одном Петрограде к осени 1917 года их скопилось свыше 5 тысяч человек. В прифронтовой полосе Северного, Западного и Юго-Западного фронтов они были заняты на оборонительных и строительных работах в инженерно-строительных дружинах, состав которых порой достигал до 500-700 человек. Были китайцы и в Пскове, о чем упоминает в своей книге «Освещенные окна» писатель В. А. Каверин: «По Гоголевской шли китайцы – старые и молодые, с солдатскими мешками за спиной, мужчины – с косами, болтавшимися поверх мешков, женщины – с прическами, высокими, неприкрытыми, в подпоясанных халатах, и многие – с детьми, которых они несли за плечами, с трудом ступая маленькими, похожими на костылики, ногами. Откуда они пришли? Куда направлялись?».
Впрочем, откуда прибыли китайцы, было ясно. А вот то, что многие из них оказались втянуты в Гражданскую войну, это вряд ли кто мог предполагать. После Октябрьской революции лишь 40 тысячам подданным Китая удалось сразу выехать на родину – до захвата Чехословацким корпусом Сибирской железнодорожной магистрали весной 1918 года. Большевики не преминули воспользоваться «людьми желтой расы», как и военнопленными, наемными рабочими и беженцами других стран и континентов, для борьбы за власть, широко используя обращения к «трудящимся угнетенного Востока» и пропагандируя свое презрительное отношение к России, как к «тюрьме народов».
Уже в феврале 1918 г. В. И. Ленин инициировал создание в Петрограде 1-го Интернационального легиона Красной армии, созданного в основном для охраны советского правительства. В апреле с трибуны 1-го Всероссийского съезда революционных военнопленных интернационалистов власть призвала к формированию «интернациональной пролетарской армии» для защиты Советской власти. С сентября 1919 г. формирование интернациональных частей возглавил небезызвестный Бела Кун. Организацией китайских интернациональных военных формирований занимался «комиссар» Шен Ченхо. Первый китайский батальон был создан в Приднестровье в составе Тираспольского отряда Красной армии в начале 1918 г. Подобные китайские формирования были созданы затем на Северном фронте (Петрозаводск, Архангельск), Северный Кавказ (Владикавказ), в Перми, Воронеже и других городах. К лету 1919 г. в составе Красной армии действовало уже 8 новых китайских интернациональных частей.
Вот как оценивала советская власть участие представителей великого Востока в гражданской смуте в России: «Революция творит чудеса! Под желтою кожей течет красная кровь. В желтой груди бьется мужественное сердце в один такт с мировым пролетариатом!» (газета «Вооруженный народ»).
В августе 1918 года началось формирование одного из самых крупных китайских военных отрядов – Петроградского. Всеобщее внимание питерцев привлек китайский батальон, который принял участие в военном параде на Марсовом поле в день похорон убитого председателя Петроградской ЧК М. Урицкого. Основное ядро Петроградского китайского отряда составляли китайские строители Мурманской железной дороги, а также китайцы-рабочие северной столицы. Отдельные роты из состава отряда направлялись на другие фронты, но в основном он использовался при обороне Петрограда летом и осенью 1919 года.
На Северо-Западном фронте в боях с армией Н. Н. Юденича принимал также участие китайский батальон в составе 461-го полка 7-й Красной армии, созданный под Псковом. Сформировался он из 300 китайских рабочих лесопильного завода, которые, подстрекаемые красноармейцами, отказались работать на эксплуататора-хозяина и все вместе записались в Красную армию (воспоминания бойца Чжоу Жуя). Китайцев подвинуло на это решение не столько красноармейский паек, сколько то, что им было обещано российское гражданство. Многие китайцы мечтали остаться в России.
Осенью 1919 г., во время наступления Юденича на Петроград, с Южного фронта на Северо-Запад был переброшен крупный китайский отряд в составе 45-й стрелковой дивизии.
При Петроградском китайском отряде был создан также 2-й минный батальон (командир Ли Цинхэ), который летом 1918 года принял участие в подавлении левоэсеровского мятежа в Ярославле. Потом этот батальон несколько месяцев стоял на станции Чудово, где охранял железную дорогу Москва-Петроград. В августе 1919 года китайский минный батальон был переброшен под Псков, принял участие в боях за город на реке Великой и потом в составе 7-й Армии воевал с белыми частями на границе с Эстонией.
Этот ли китайский отряд был использован для мученической казни пленных офицеров в Пскове, или какой другой, сказать трудно. Точных документальных данных на этот счет, к сожалению, пока не обнаружено. Однако это вовсе не повод для того, чтобы целиком отрицать свершившееся и брать под сомнение установление мемориала жертвам Гражданской войны у Никольского храма. Историческое осмысление того, что произошло в России в начале ХХ века, продолжается, и вряд ли здесь уместно ставить точку. Подобные памятные знаки, как в Любятово, только побуждают к поискам правды, которой нам еще так не хватает сегодня.
Е. Калкина, О. Калкин
